Артисты группы «Стоптайм» покинули Россию: чему учит кейс Наоко и почему это важно для молодежи Казахстана

Музыканты петербургской группы «Стоптайм» Диана Логинова (Наоко) и Александр Орлов покинули Россию после третьего задержания. В течение месяца молодые исполнители переходили от одного судебного заседания к другому – все из-за того, что их уличные концерты внезапно превратились в то, что закон назвал массовыми акциями.

Как все началось

Первый инцидент произошел в октябре, когда музыканты исполнили на улице запрещенную песню Noize MC «Кооператив “Лебединое озеро”». Композиция, которую власти считают протестной, собрала вокруг группы толпу слушателей. Для уличных перформансов это обычная ситуация, но в этот раз внимание оказалось слишком большим.

Полиция задержала 18-летнюю Диану Логинову по статье о «Создании массового скопления людей» и нарушении общественного порядка. Мать девушки утверждала, что Диана поет эту песню из-за ее популярности среди молодежи, без политического подтекста. Но после экспертиз и разбирательств суд все равно привлек ее к ответственности – теперь уже за «Дискредитацию Вооруженных сил РФ».

Через некоторое время группу задержали снова – вновь за аналогичное «массовое скопление». У Логиновой появилось уже два дела, связанные с исполнением песен артистов, признанных в России иноагентами. Наоко и Орлов регулярно появлялись в судах, где рассматривали почти одинаковые обвинения: музыка, толпа, нарушение порядка.

Формально это административные дела, но в реальности весь процесс стал чем-то большим – примером того, как уличная музыка превращается в объект политического контроля.

Странное освобождение

Как сообщает издание «Фонтанка», в день освобождения полицейские намеренно вывезли Наоко и Орлова в другой район города, чтобы журналисты, ожидавшие их у здания изолятора, не смогли взять комментарий. Спустя короткое время музыканты покинули страну.

Фанаты в соцсетях уверены: отъезд – не мирное решение, а аккуратный выход для власти. Продлевать задержание было опасно – слишком резонансная история, молодые участники и сильная реакция аудитории. Полностью отпускать их в Петербурге – тоже вариант не из удобных: любой новый концерт мог повторить ситуацию. Поэтому, как считают пользователи, «сделали так, чтобы артисты сами уехали».

В чем проблема

История «Стоптайм» высветила еще несколько болезненных точек репрессий в России, но выводы будут и для нас:

1. Уличные музыканты оказываются в зоне риска в соседней стране

То, что еще вчера было творчеством, сегодня может быть расценено как несанкционированная акция.

2. Песни и репертуар – тоже объект контроля

Запрещенные треки там автоматически делают выступление политическим, даже если сами исполнители не вкладывают в них такой смысл.

3. Молодежь под пристальным вниманием властей РФ

Логиновой 18 лет. На фоне общественных настроений и страха перед протестами власти особенно тщательно следят за молодыми артистами и их аудиторией.

4. Граница между искусством и протестом в России размыта

Любая толпа вокруг музыканта теперь может быть поводом для задержания, а любая популярная песня – трактована как призыв к протесту.

Кейс Наоко показывает, что даже уличное искусство без открытой политической повестки может быть интерпретировано как нарушение закона. И настораживает то, что параллели начинают просматриваться и в Казахстане, хотя объекты давления у нас другие.

Например, история Аиды Джексеновой, которую обвинили в экстремизме за пост, отражающий ее гражданскую позицию, уже стала тревожным сигналом. Ситуацию усиливает и новый закон о запрете пропаганды ЛГБТ: формулировки в нем расплывчатые и именно это вызывает вопросы.

Если в России уличных музыкантов судили за исполнение чужих, но официально запрещенных песен, то как аналогичные нормы могут применяться в Казахстане? Что будет, если артист исполнит композицию, где упоминаются нетрадиционные отношения? Может ли это быть трактовано как нарушение закона, даже если сам исполнитель не преследует никакой идеологической цели?

Такие вопросы пока без однозначных ответов, но сама необходимость их задавать уже говорит о тенденции: границы допустимого в сфере культуры становятся все более размытыми.